– Нет, – не согласился Дронго, – спасти его было уже невозможно. Он и так чудом продержался несколько секунд.

– Поделом ему! – в сердцах воскликнула Толдина.

– До свидания, – кивнул Дронго на прощание.

– Спасибо вам, – тихо произнесла женщина и пошла к ожидавшему ее у машины режиссеру.

– Я тоже поеду к прокурору, – сказал Сергей, обращаясь к Мамуке, – там мы с вами встретимся. До свидания.

Он по очереди пожал всем руки и побрел к машине немного сутулясь, словно боялся, что его окликнут.

– Спасибо вам за все, – протянул руку Алтынбай, – и извините меня за моего соотечественника. Мне жаль, что все так получилось. Вы, наверное, меня подозревали больше, а не его?

– Не подозревал. – Дронго протянул в ответ руку. – Не бывает немного честных или немного порядочных людей. Кажется, Толстой сказал, что нельзя быть немного беременным. Порядочный человек должен быть порядочным во всем. Как только я поговорил с вами, я сразу понял, кто передо мной. А он все время врал, юлил, изворачивался. Нет, я вас ни минуты не подозревал. До свидания.

Алтынбай пошел к машине. Погорельский уже сидел впереди. Толдина и Буянов разместились на заднем сиденье. Алтынбай помахал рукой и уселся в кабину машины, которая осела под его весом.

– Может, ты мне объяснишь?.. – начал Вейдеманис, но Дронго сжал ему руку, и тот замолчал.

– Я тоже пойду, – сказал Новрузов. – Мой работа закончилась. Скоро Мехти приходить сюда.

– Спасибо вам, – кивнул ему Дронго на прощание.

Он повернулся и вместе с Эдгаром направился в дом. Вейдеманис удивленно смотрел на своего друга. Когда они вошли в гостиную, он снова спросил:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Глава четырнадцатая

Дронго молчал. Он взял стул и сел за столик, словно ожидая остальных. Отари предложил одно кресло своему другу, а второе подвинул Людмиле. Она была в темном длинном платье и казалась похожей на фарфоровые статуэтки прошлого века. Но женщина не села в кресло, уступив его своему супругу, а вместо этого подвинула стул и устроилась около мужа. Вейдеманис расположился рядом с ними.

– Я кое-чего не понимаю, – сказал Отари, – меня не совсем устраивают ваши объяснения. Я понимаю, что Усманову нужно было убрать ненужного свидетеля, который его узнал. Я понимаю, как он нас всех обманул, делая вид, что играет в нарды. Пока он бил камнями и бросал игральные кости, Шарай вылез в окно и забрался на второй этаж, чтобы задушить женщину. Я все понял. Но как могло получиться, что он сам застрелил себя? Как это могло быть? Я в это не верю.

Вейдеманис кивнул головой в знак согласия. Он все время хотел задать именно этот вопрос. Как мог Шарай, даже если он нес винтовку в руках, выстрелить в себя? Как это могло получиться? Но он видел, что Дронго не хочет говорить, и поэтому не задавал лишних вопросов.

– Конечно, вы правы, – сознался Дронго. – Он не мог выстрелить в себя сам. И винтовка не могла выстрелить. Я думаю, что у следователя еще будут вопросы, но доказать уже ничего нельзя. Там нет никаких отпечатков пальцев.

– Вы хотите сказать, что он не сам застрелился?

– Конечно, нет. Его убили, – ответил Дронго.

– Господи, – прошептал Отари, – я думал, что его наказал Бог, а оказывается, его тоже кто-то убил! Значит, вы считаете...

– Его убили, – подтвердил Дронго.

– Вах! – сказал, скрипя зубами, Мамука. – Кто бы это ни сделал, он мой брат. Я буду обязан этому человеку всю жизнь. Убить такого подонка! Кто его убил? Вы?

– Нет, конечно. Я в этот момент разговаривал с Усмановым.

– Я думал, что вы назовете его фамилию, – признался Отари, – ведь было логично, что он уберет своего помощника, после того как тот сделает за него всю грязную работу. Разве не так?

– Не совсем, – ответил Дронго. – Усманов уже пожилой человек. Зачем ему стрелять в своего, тем более с кем они повязаны кровью? Шарай никогда бы его не выдал, это, очевидно, было не в интересах самого Олега. И кроме того, он не выполнил главного условия, поставленного перед ним Усмановым. Он должен был убрать не только Шевчук, но и Толдину, а он не сумел этого сделать.

– И тогда его кто-то убил? – с волнением спросил Отари.

– Вот именно, – кивнул Дронго. – Этот человек стоял наверху, прямо над лестницей. Он дождался, пока Шарай пройдет мимо него, затем окликнул, и, когда тот повернулся, прозвучал выстрел.

– Вы сказали «этот человек», – заметил Отари. – Вы не назвали его убийцей. Это намеренно или мне так показалось?

– А я не считаю убийцей человека, который стрелял в Шарая, – пояснил Дронго. – Я считаю, что он покарал негодяя и, значит, сделал все правильно.

– И вы знаете имя человека, который это сделал? – спросил Мамука.

– Знаю, – кивнул Дронго, – я могу вам все объяснить.

Он тяжело вздохнул и оглядел оставшихся людей.

– Вы действительно хотите, чтобы я все вам рассказал? – спросил Дронго, обращаясь к Отари.

– Конечно, хочу. Я не могу понять, как погиб Олег. Не могу.

– Вы тоже хотите? – Теперь Дронго глядел на Мамуку.

– Я хочу знать все. Все, что случилось этой ночью, – твердо сказал Сахвадзе.

– Ты тоже, Эдгар? – уточнил у своего друга Дронго.

– Мог бы меня и не спрашивать, – ответил Вейдеманис, – я бы все равно от тебя не отстал, ты ведь меня знаешь.

– И вы, Людмила? Вы тоже хотите узнать правду? – посмотрел на супругу художника Дронго.

Та кивнула головой, ничего не сказав.

– Неизвестный стрелял сверху, – начал Дронго. – Толдина слышала какой-то крик, а потом раздался выстрел. Очевидно, стрелявший хотел, чтобы Шарай повернулся к нему лицом. За несколько минут до этого я слышал шорох в углу, где стояла винтовка. Когда я повернулся, там уже никого не было. Я намеренно подошел и посмотрел. Винтовки тоже не было. Ее забрали, чтобы выстрелить в убийцу.

– Кто забрал? – спросил Отари.

– Я не хотел рассказывать при всех, – сознался Дронго. – Когда убили Нани, я закричал, чтобы вы все поднялись ко мне. И убийца должен был спрятаться в коридоре, чтобы дождаться остальных мужчин. Но один человек не находился внизу. Этот человек соврал мне, сказав, что стоял внизу, у лестницы, тогда как на самом деле он был в коридоре.

Вейдеманис взглянул на остальных. Все напряженно ждали развязки этой кровавой истории.

– Тогда я стал спрашивать, кто именно спустился вниз. И вы, Отари, сказали мне, что были внизу один. А ваша жена, когда я попытался уточнить у нее, где она была, тоже сказала, что находилась внизу. Но вы убеждали меня, что спустились один, тогда как Людмила зашла к Гасану. И я понял, что кто-то из вас говорит неправду. Тогда я стал думать: кто из вас меня обманывает и почему? Логично было предположить, что Людмила действительно пошла к Гасану, чтобы посмотреть, в каком состоянии он находится, перед тем как спуститься вниз. А если это так, то она видела убийцу. Услышав крики, она вышла из комнаты и должна была разглядеть хотя бы фигуру убийцы. Но она сказала, что была внизу. Значит, она намеренно меня обманула. «Почему? – спрашивал я себя. – Почему она мне ничего не сказала?» И в этот момент я услышал, как кто-то неизвестный взял винтовку.

Людмила сжала руку своему мужу так сильно, что тот недоуменно взглянул на нее. Но она слушала Дронго, наклонившись к нему, словно была готова вскочить со своего места, собравшись, как натянутая пружина.

– У меня хороший слух, – продолжал Дронго, – но я почти не слышал, как поднимались по лестнице. Значит, тот, кто взял винтовку, обладал легким шагом. Он поднимался очень мягко. Логично предположить, что Людмила увидела человека, который прятался в коридоре. Она узнала его и поняла, что своим обвинением ничего не добьется: у нее не было ни доказательств, ни фактов. Возможно и то, что убийство подруги сильно на нее повлияло. И вообще события этой ночи на нас всех плохо подействовали. Она взяла винтовку и спрятала ее в комнате Гасана.

Отари посмотрел на жену и перевел изумленный взгляд на Дронго. Даже Мамука был взволнован и напуган этой историей.